Уместно напомнить, что самому Стивену Кингу подобное механистическое противопоставление "серьезного" "занимательному" в литературе как нельзя более чуждо. Убежденный сторонник увлекательного, остросюжетного письма ("На. протяжении всей моей писательской жизни я был привержен тому, что в художественной прозе сюжет доминирует над любым другим аспектом искусства повествования; характеры, тематика, настроение - все это ничего не значит, если сюжет скучен" (Stерhеп Кing, Night Shift., 1978, р. XIX:)- замечал он в авторском предисловии к сборнику рассказов "Ночная смена"), прозаик, однако, никогда не присягал девизу коммерческого книжпого рынка "развлекать ради развлечения"; более того, не стремился противопоставлять собственные, пользующиеся широчайшей популярностью произведения так называемой "серьезной" (становящейся постоянной "пищей" малотиражных литературных ежемесячников, читательскую аудиторию которой составляет по преимуществу интеллигенция) прозе.
Но, как ни относиться к кинговской оценке собственных художнических достижений, неоспоримо одно: в отсутствии этического пафоса, авторского неравнодушия к судьбам своих героев, заметим, нередко характерных для представителей школы "черного юмора" и других направлений, почитаемых модернистски ориентированной критикой США чуть ли не эталоном литературного вкуса, писателя никак не обвинишь. Морализирующая, нравоучительная миссия литературы для него несомненна.
Не беремся судить, откуда эта убежденность у Стивена Кинга - писателя безусловно критической по отношению к институтам буржуазно-собственнического миропорядка ориентации, человека левых убеждений, но отнюдь не марксистского мировоззрения. Рискнем предположить лишь, что истоки ее следует искать' в его индивидуальной биографии. В частности, в специфической атмосфере его детства и юности, прошедших' в провинциальной глубинке.
"...Я воспитывался в очень религиозной семье", - рассказал Стивен Кинг в беседе с советским журналистом **(** См.: "Литературная газета", 1984, 29 августа, с. 15.). Эти слова, сказанные немало лет спустя (годы эти, как можно заключить, не только не сделали Ст. Кинга образцовым прихожанином, по, напротив, предельно обострили его художническое видение - прежде всего применительно к многоликим п разнообразным формам искажения человеческой психики под влиянием тех' или иных религиозных доктрин; свидетельством тому - образы одержимых фанатичек вроде матери Карри в одноименной книге или Веры Смит - матери Джонни в "Мертвой зоне") помогают многое понять и в своеобразном методе Ст. Кинга-писателя, в чьих произведениях добро и зло всегда четко и определенно разграничены, обретал своих подвижников, рыцарей, жрецов.
Так было в "Позиции". Так и в "Талисмане" (1984 г.) - одном из позднейших романов прозаика, написанном в соавторстве с Питером Страубом. Так и в наиболее сложной по художественной организации "Мертвой зоне", допускающей наряду с другими вариантами интерпретации, так сказать, способ упрощенно-архотипического прочтения: как назидательная притча о непримиримом противоборстве Добра и Зла в современном мире.
На первый 'взгляд эта притчево-аллегорическая основа романа почти неощутима: столь плотен, продуман, достоверен в малейших деталях нравоописательно-бытовой его пласт, позволяющий рассматривать произведение в целом как своеобразную хронику провинциальной Америки 70-х годов, с присущими стране исконно неизлечимыми социальными болезнями: обнищанием фермерства, продажностью муниципальных чинов, коррупцией полиции, принимающей все более опасные: формы преступностью, и возрастающими сознании рядовых граждан разочарованием в перспективах национальной истории. В этом-то, узнаваемом по сотням книг, кинофильмов, пьес, созданных соотечественниками Ст. Кинга, окружении -читатель и Встречает главного героя "Мертвой зоны" -вполне обыкновенного американца с необыкновенной судьбой.
Впрочем, так ,уж ли необыкновенна эта судьба, в ряде пунктов, вплоть до общего года рождения - 1947-го,- разительно схожая с биографией автора романа? Выходец из фермерской семьи, студент-филолог, затем начинающий преподаватель, который в свой черед влюбляется, в свой черед ухаживает за возлюбленной, в свой черед намеревается жениться... Необыкновенно другое: таинственный дар предвидения, ценой беспримерно тяжкого испытания открывающийся Джонни Смиту и в конечном счете так дорого ему обходящийся.
